Михаил Высоцкий - Все в свое время [СИ]
— Тогда что мне делать?
— Смотреть. Учиться. Запоминать. В городе всегда много работы и каждому найдется свое дело. Идем, воин Эдвард, я покажу тебе нашу жизнь…
Только сейчас Эдвард понял, как мало вчера он успел рассмотреть. Например, дома. Только на первый взгляд все они казались одинаковыми, этакими бункерами времен атомной войны — в архитектурных деталях прослеживалась четкая функциональность. Дома воды были этакими приземистыми верхушками бочек, основная часть которых спрятана под землей. Жилые дома были шире и выше остальных, остроконечная кузница имела сложную систему вентиляции, складские помещения выделялись большими дверями, чтоб туда можно было занести даже самый габаритный груз. Причем наблюдалась четкая шестиугольная планировка: все здания имели три выхода, каждый из которых выводил строго по направлению к соседнему. Как объяснил Нит, такая планировка нужна на случай снежной зимы, когда весь город покрыт многометровым слоем снега, и единственный способ добраться до соседей — огненным прутом проплавить сквозь него туннель. Снег, особенно подмороженный, безопаснее воды, если к нему не притрагиваться голыми руками. Зимой город превращался из обычного человеческого поселения в подснежный лабиринт-муравейник, или скорее, если судить по форме "сот", подснежный улей.
— Нит, а зачем такие трудности? — удивился Эдвард. — Почему нельзя было построить один большой дом, где все бы жили рядом, там же хранить воду и припасы? По-моему, так было бы намного проще и удобнее.
— Так делали наши предки. Но потом пришла болезнь, и лишь каждый второй пережил зиму. Теперь мы так больше не делаем. Если наступают большие холода, мы собираемся в общих домах, и греем друг друга.
Суровая необходимость диктовала свои правила. Если в одном из домов начинали болеть — его на время просто вычеркивали из общего муравейника, если люди выживут — хорошо, нет — значит пришло их время уйти в голубой мир. Главное, чтоб они не потянули за собой остальных. Жестоко, но разумно, единственная альтернатива — подвергать риску заражения весь город.
Вообще, город — единственный, а потому не имеющий имени — в понимании Верных Псов был почти живым. Нит говорил о нем, как о близком родственнике, с которым разве что пообщаться толком не получается. Город был всем — он давал воду, он давал тепло, он давал защиту, Верные Псы мыслили себя и свой город единым целым, и Нит на полном серьезе рассказал про ритуал принятия имени. Когда совершеннолетние охотники получали взрослое имя — мало того, что обязательно за городом, так оно еще и обязательно должно было быть значимым словом.
— Когда меня зовут Нит Сила, — объяснял охотник, — город думает, что меня назвали сильным, и не обижается. А если бы меня назвали Нит Эдвард, город бы подумал, что это какой-то другой, чужой, Нит, и не стал бы меня защищать.
— А я? Выходит, раз я чужой, город меня защищать не будет?
— Будет. Когда человек спасает жизнь человека, он становится ему отцом, и теперь город будет защищать тебя, как моего сына.
Эдвард невольно улыбнулся. Хорошие новости. Вместо отца-лорда, который в гробу видел своего младшенького сына, получить в родители мальчишку, который тебя лет на пять младше. Да еще и целый город в родственники, скажи это ему пару месяцев назад — только бы рассмеялся.
— Кстати, Нит, по поводу родственников… Та девушка, у которой ты меня поселил… Она какая-то…
— Не такая? Я знаю. Она отказалась сама брать себе имя, потому другие ее назвали Нетакой. Она действительно странная, младше меня на зиму, а еще ни разу не рожала. Но ты ее не бойся, воин Эдвард, Нетакая добрая, только очень доверчивая. Она слушала много сказок и теперь не хочет взрослеть. Ведуны говорят про таких, что они имеют мир внутри.
Не рожала в семнадцать лет… Да роди в таком возрасте кто-то из британских подружек Эдварда — это был бы целый скандал, благородным леди положено сначала делать карьеру, затем выходить замуж и лишь потом задумываться о детях. А тут — естественный порядок вещей. Ты мужчина? Изволь охотиться, добывать пропитание, рисковать своей жизнью. Женщина? Изволь рожать детей. Не хочешь? Заставлять никто не будет, но тогда ты не выполняешь свой долг, а это хуже любого позора. Другая жизнь, другие обычаи, другая система ценностей, на первом месте стоит не отдельная личность, а выживание всего вида — понять можно, принять тяжело.
Потом, по просьбе Эдварда, Нит показал ему городские стены. И рассказал совершенно удивительную историю — оказывается, город в понимании Верных Псов не только был живой, а еще и рос. Потихоньку, понемногу, и чтоб ему было не тесно в своих пеленках-стенах, Верные Псы каждый год, планомерно, переносили их на несколько метров. Для этого у них были специальные дни в середине весны, когда кузнецы и кожемяки, портнихи и поварихи, охотники и ведуны превращались в каменщиков. Задача титаническая и безумная. По-сути, каждый год всю стену нужно отстраивать заново, но, как понял Эдвард, помимо чисто ритуального, у этого дела был и свой практический смысл. Верные Псы не просто существовали. Они жили ради великой цели — вернуть Мертвым Землям жизнь, не извращенную фантазией безумца, а нормальную, естественную жизнь, как была здесь до тысяча семьсот тридцать шестого года. И город был тем самым ядром, вокруг которого, как снежный ком, должна была пойти волна изменений. Пока еще ядрышком. Крошечным пятном посреди бескрайних просторов Мертвых Земель, но так, год за годом, метр за метром, они собирались выиграть свою войну. И не важно, что на это уйдет жизнь сотен и тысяч поколений — Верные Псы мыслили свою жизнь как ступень в исполнения долга, потому время теряло свой смысл. Какая разница, увидят победу внуки, правнуки, или столь далекие предки, что не хватит слов для обозначения родства? Главное, что победа будет достигнута. Рано или поздно, так или иначе.
Посмотреть на стены сверху, увы, не удалось — по словам Эдварда, в мирное время туда могли попасть только защитники, а это вроде, как понял парень, была особая отдельная каста, которая не принимала участия в остальной жизни народа, а занималась только и исключительно обороной городских рубежей. И только в случае нападения на стены пускали остальных. Эдвард не стал настаивать. Тем более, в городе как раз началась легкая суматоха — люди не паниковали, но спешно заканчивали свои дела и торопились скрыться в домах. Хотя охотник не проявлял никаких признаков беспокойства, Эдвард решил уточнить.
— Нит, а что сейчас происходит?
— Ничего.
— Тогда куда все так спешат? Мне показались, вы чуть ли не отражать вражеское нападение собираетесь.
— Нет. Просто скоро будет дождь. Но ты не бойся, в городе вода облаков не несет смерти. Мы всегда успеем укрыться.
Они успели. Их приютил большой дом, где уже ютилась давешняя бригада строителей и целая орава детей. Дождь начался как будто по расписанию: как только последний люк был задраен (назвать это дверьми у Эдварда не поворачивался язык — двери, это нечто прямоугольное и широкое, а не узкий лаз со стальной перегородкой), на землю упали первые капли воды, и шел без перерыва несколько часов. Но даже это время ни взрослые, ни дети не сидели без дела — оказывается, в доме была небольшая кладовка, где как раз на такой случай хранились заготовки для будущих стрел. Во время охоты их никто не экономил, они расходовались быстро, так что всегда нужно было иметь запас. Удивительная практичность, Верные Псы даже не догадывались, что можно просто без дела лежать на диване или проводить светский раут, обсуждая за бокалом вина последние королевские скачки. Если есть время, дело тебя всегда найдет — Эдвард тоже попробовал что-то смастерить, но… То, что у него получалось, стрелами можно было назвать только с большой натяжкой, скорее испорченный почем зря материал. Как любил говорить Калус Отто, "опыт приходит только с получением опыта". Трудно не согласиться.
После дождя был обед, а затем Нит показал Эдварду, как работает он сам, когда не на охоте. Чинит крыши. Крепит стальные листы, латает щели, балансируя на крошечном карнизе, бодро заплавляет их густой смолой. Эдвард тоже попробовал. Естественно, у него ничего толком не получилось, он просто не видел тончайших, тоньше волоса, трещин, которые, по словам Нита, вполне могли привести зимой к разрушению всей конструкции, а значит гибели людей. Но парень не расстраивался. Он уже прикинул, где он сможет приложить свои силы, чтоб хоть чем-то отблагодарить Верных Псов за их гостеприимство. Стройка, кузница, общие представления об инженерном деле — офицер британской армии должен знать не только тактику, стратегию, историю и богословие, а и устройство оружия, так что в программе академии было несколько технических курсов. А не поможет — будет дрова рубить, туши разделывать, бревна таскать, да что угодно. Три года в Нью-Перте любого белоручку превратят в мастера на все руки.
